Строительство соборной мечети – социально значимый проект

 

О том, что больше всего волнует общину ханты-мансийских мусульман, проблемы строительства соборной мечети в городе и многое другое в интервью с имам-мухтасибом соборной мечети г.Ханты-Мансийска Рустамом-хазратом Аминовым.

 

 

- Что сегодня больше всего волнует общину ханты-мансийских мусульман?

- Болевая точка для мусульманского населения города  – это отсутствие у них  мечети.

 

Многие годы мусульмане столицы выстаивают свои молитвы под открытым небом,  часто это происходит в сорокаградусный мороз. Отмечу, что не во всех городах округа ситуация столь же безнадежная и безысходная. Обустройство духовной жизни мусульман не проблема там, где градообразующими предприятиями являются социально ответственные компании типа «Лукойл» и «Газпром», руководство которых имеет широкий государственный взгляд на политику развития своих городов.  Мечети строятся по типовому проекту и  деятельность общины мусульман находится под неусыпным контролем городской власти. Сейчас полным ходом идет подготовка к сдаче соборной мечети Лангепаса. А ведь здание, которое отведено под мечеть сейчас - капитальное, теплое, вместительное и ухоженное и никак не контрастирует с общим благополучием города. То же самое можно сказать  о мечетях Когалыма, Покачей, Урая. Мусульманские СМИ не раз с благодарностью отмечали этот факт. Такая же ситуация в городах ЯНАО. Так что правильному отношению к делу нашему чиновничеству есть у кого и где поучиться. За опытом далеко ходить не придется. Урай, к примеру, совсем не за горами.

 

Сегодня мечеть столицы округа ХМАО-Югра являет собой самое жалкое зрелище. И это не удивительно. Ведь главные чиновники округа, отвечающие за комфортное сосуществование  всех традиционных российских конфессий ни разу не посетили здесь храма. А ведь это второй по численности прихожан Божий храм столицы.  Если кому-то из чиновников унижение 20 процентов населения города и 250.000 мусульман округа представляется нормальной политической практикой, то любой прихожанин вам скажет, что такое положение дел унижает только округ. Ведь история ханты-мансийской общины началась не вчера и не завтра окончится. Религиозная жизнь мусульман города началась в далекие тридцатые годы, т.е. в годы гонений на религию. Именно поэтому наши татарские ссыльные старики-имамы и члены их семей (челябинцы, омичи, тоболяки) хранили здесь свою веру еще крепче, чем их единоверцы на большой земле. У нас здесь были даже женщины-имамы, когда мужчин-имамов не стало. Говорят, что по этому поводу велись целые богословские баталии, но война их прекратила. Мужчины ушли на фронт. Так что религиозную жизнь поддерживали здесь женщины вплоть до начала 1990-х гг.

 

Здесь появилось два мусульманских кладбища – часть закрытого теперь Южного. Оно условно отделено от христианского бревенчатой стеной, часть которой еще сохранилась. На новом кладбище место захоронения мусульман, в основном татар и башкир, обустроено также, как и на старом, только отделяет его кованая решетка и ворота. Там упокоились многие уважаемые мусульмане города.

 

Примечетная община Ханты-Мансийска, ее костяк – это люди с чувством собственного достоинства, образованные, терпеливые и дружные, в высшей степени достойные того, чтобы молиться в приличных условиях. Надо сделать все, чтобы наши прихожане не на холоде, в дожди и мороз могли спокойно молиться в хороших условиях, спокойно и без суеты. Странно, что находятся те, кто это отрицает.

 

- В кризисный год пострадали многие  окружные социальные проекты. Почему члены совета мечети продолжают настаивать на том, чтобы мечеть заработала в полную силу? Зачем торопиться со строительством мечети в этих условиях?

 

- Пережив уже не один экономический и политический кризисы, мы сделали вывод о том, что худые годы рано или поздно проходят, а жизнь идет своим чередом и никогда не замирает. Напротив, в кризис она активизируется. Причем как в хороших проявлениях, так и в дурных. Духовная поддержка людям нужна именно в переломные и сложные моменты истории, чтобы поддержать доброе, отвлечь от дурного. Достаточно вспомнить, что Сталин, который был яростным борцом с религией, в день объявления войны, забыв про распри с церковью, обратился к советским людям со словами: «Братья и сестры!», т.е. так, как обращаются к ним пастыри. Уже через год после начала войны началось потепление отношений между церковью и государством, восстановлена деятельность РПЦ, образовано ЦДУМ Советского Союза, открыто медресе в Бухаре, отпечатан Коран. Многие рассказывают, что только в этот момент поняли, что война будет тяжелой и кровопролитной, если даже такой человек ищет помощи у Бога.

 

Работа любой церкви состоит в том, чтобы научить людей противостоять отчаянию, одиночеству, бедам, потерям, смягчить нравы ожесточившихся, воспитать заблудших, дать отпор экстремистам, врагам своей страны, не допустить распространения деструктивных сект, использующих людей. Ведь мечеть это храм Божий, а Господь учит любить ближнего в дни скорби больше, чем в дни радости. Кроме того, мечеть – это инструмент упорядочивания духовной жизни верующего. В умелых руках он может стать надежной опорой государственного строительства. Можно отделить церковь от государства, но отделить верующего человека ни от церкви, ни от государства невозможно точно так же, как невозможно отделить ребенка от отца и матери. В молодежной среде фактор отсутствия мечети воспринимается как оскорбление их религиозного чувства, как признак неравенства и негативного отношения государства к мусульманам. Это дает почву для радикализации молодежи. Ни для кого не секрет, что сюда приезжают различные миссионеры с Кавказа и Средней Азии, которые используют протест молодежи нам во вред. Конечно, нельзя думать, что строительство мечети – это панацея от радикализма. Но забота власти о верующих своей страны – это едва ли не самый сильный козырь в борьбе против ее недоброжелателей.

 

Строительство мечети не может конкурировать с социально значимыми проектами, потому что духовное строительство в России и духовная безопасность страны – самый  значимый из социальных проектов.

- Но строительство мечети невозможно финансировать из госбюджета, не так ли?

- Совершенно верно. Но надо понимать, что ни один серьезный бизнес не станет связывать своей судьбы с проектом, который власть не поддерживает морально. Поэтому мы ждем лишь моральной поддержки от власти, ее одобрения наших устремлений, понимания значимости нашей деятельности и посильной помощи в решении организационных вопросов.

 

- Какие проблемы и вопросы Вас беспокоят больше всего?

- Их немало и они касаются материальной и моральной стороны дела.

 

- Давайте начнем с материальных?

 

- Нужно решить вопрос о домах, которые мешают началу строительства мечети. Людей из этих ветхих строений необходимо переселить.

 

- И все?

 

- Нет, конечно. Наиважнейший вопрос – это финансирование строительства, сметная стоимость которого доходит до ста миллионов. У мечети таких денег нет. Но, слава Всевышнему, этот вопрос не является исключительной компетенцией власти. Здесь мы готовы принять «удар» на себя. Есть  люди, которые готовы помочь с земляными работами, началом строительства. До сих пор находились те, кто оплачивал коммунальные и иные расходы, связанные с содержанием мечети. Значит, найдутся и те, кто поможет со стройматериалами, рабочей силой и техникой, специалистами. В основном это будут наши прихожане и наши друзья, многие из которых уже во втором, а то и в третьем поколении живут в нашем округе и сопереживают нам. У нас был опыт в одном из городов, когда на образование национально-культурной организации татар деньги нам выделил приход РПЦ! Сами понимаете, как мы дорожим такими отношениями. А наша дагестанская община в лице Шамиля Хайбулаева выделяла деньги для проведения празднования Рождества. Возможно, эти небольшие суммы ничего не решают в высокой окружной политике, но они говорят о взаимопонимании и духовной близости верующих людей, и о том, как идея патриотизма на деле реализуется в обществе.

 

- Какие проблемы вы относите к моральным?

 

- К моральным проблемам я отношу все те проблемы, которые связаны с государственно-конфессиональными отношениями. Ведь они формируются именно в столице. Далее эта политика транслируется на весь округ. Так что если проблема возникает в столице, то она тиражируется. И это отражается на духовной атмосфере и безопасности округа. Угрозы и вызовы, с которыми сталкиваются мусульманские общины ХМАО усугубляются. Имамы Центрального духовного управления мусульман России оказываются бессильны противостоять им силами только одной своей общины. Когда-то такая недальновидность и неумение распознать за нетрадиционными формами вероисповедания организованной деятельности групп международного терроризма привела страну к огромным потерям на Северном Кавказе. Тогда честные имамы тоже просили власть внять им. Но власть молчала. А затем в обиход вошло словосочетание  «коммерческая» война, «нефтяная» война.

 

- Возможно, у власти есть право обижаться на национально-культурные и религиозные организации мусульман за их пассивность?

 

- Не думаю. Их деятельность можно характеризовать как угодно, но пассивной ее не назовешь. Мы делаем все то, что нам разрешают и то, что мы можем потянуть финансово. Руководители мусульманских диаспор входят в Совет соборной мечети. Совет решает, как проводить воскресные курсы изучения мусульманского богословия. У нас читается небольшой курс истории ислама, изучается житие нашего Пророка, мы изучаем классический коранический арабский язык. Мы открыты для всех желающих ознакомиться с нашим вероучением. В жизни, как и в исламе, мы едины, мы учимся друг у друга, узнаем языки и культуру друг друга. У нас есть представители Таджикистана, которые знают Коран наизусть и очень красиво читают. У них учатся и татары, и представители народов Северного Кавказа, и азербайджанцы.

 

Мы проводим мавлиды (богослужения в месяц рождения пророка Мухаммада), у нас читаются зикры (ритуал богопоминания), мы с глубоким почтением относимся к праздникам и памятным датам, которые отмечают наши шииты, у нас нет споров из-за разницы в ритуалах, из-за разных правовых школ. Каждая группа отправляет свои обряды.

 

Проповедь мы ведем на русском языке и коллективный намаз у нас общий. Замечу, что это пришло не сразу, далось нелегко. Ведь изначально у нас была небольшая община, в которой командовали наши татарские бабушки-ветеранки, которые знать не знали, что есть еще какие-то мусульмане, кроме татар. А бабушки - это наши «честь и совесть»! Спуску никому не дадут. Долго они обижались, что проповедь читается не на родном татарском языке. Мы решили вопрос с татарским языком: я прихожу к ним на все маджлисы – религиозные собрания и там мы проводим их на татарском языке.

 

Ежегодно мы проводим очень красивое и доброе мероприятие, объединяющее все мусульманские общины. Это мероприятие стоит в плане города. Здесь мы только инициаторы, т.к. все остальные диаспоры, славянские и иные принимают участие в нем наравне с нами. Татарская община проводит свои регулярные чаепития, сопровождая их выступлением самодеятельных коллективов. Азербайджанская диаспора закупала детские вещи для детского дома.

 

Отдельное направление нашей деятельности – борьба с экстремизмом. Это происходит благодаря дагестанской диаспоре. Они проявили гражданскую позицию и написали в милицию заявление с просьбой обратить особое внимание на оживление в последнее время деятельности радикальных и экстремистках групп, возвращению в город их активных членов. Мы все еще ждем адекватной реакции на этот призыв.

 

- Если вы ждете адекватной реакции, то, стало быть, имеется неадекватная?

 

- В правоохранительных органах, видимо, нет сегодня по-настоящему хорошо подготовленных сотрудников, чтобы решать столь сложные проблемы. Есть проблема и в том, что наше слишком либеральное законодательство плохо противостоит такого рода вызовам. Его давно нужно модернизировать.

 

- Какие профилактические мероприятия Вы проводите?

- Ежемесячно мы собираемся на базе мечети, на базе дома дневного пребывания пенсионеров. Мы провели совместные слушания для молодежи и раздали около 400 книг против ваххабизма. Эти книги «Осторожно, ваххабизм» и «Заблуждение ваххабитов». В рядах северокавказских членов примеченной общины сектантов нет. У нас регулярно проходят эти собрания. В этом нам очень помог Шамиль Хайбулаев. Именно он  закупил и привез антитеррористическую литературу, пригласил грамотного полемиста. Это возымело свое действие. Восхищенная молодежь, у которой глаза открылись на сектантов и заезжих проповедников, вдохновленная, ходила за ним табуном. Но и на противную сторону это произвело впечатление. Они сделали все, чтобы используя свои связи, упечь парня в тюрьму по надуманному поводу.

 

- С какими российскими муфтиятами Вы сотрудничаете по этому вопросу?

 

- Наша община входит в юрисдикцию ЦДУМ России. Нашим муфтием является Шейх-уль-Ислам Талгат Сафа Таджуддин. Им подписаны соглашения о сотрудничестве с отдельными централизованными структурами мусульман РФ. Согласно этим документам мы и ведем свое сотрудничество. Мы работаем с Координационным Советом мусульман Северного Кавказа, а также с Дагестанским муфтиятом. Сотрудники этих структур приезжают к нам по благословению муфтия ХМАО-Югра Тагира хазрата Саматова. Кстати сказать, его брат также служит на округе, в Когалыме. В Татарстане проходят чтения имени отца Тагира хазрата Саматова, известного татарского богослова. Так что наш муфтият один из самых квалифицированных в России. Но даже при всем этом мы вынуждены приглашать опытных проповедников и светских специалистов по проблемам экстремизма на Северном Кавказе, потому что идеологическая борьба с экстремизмом имеет свою богословскую и иную  специфику, которую они как практики знают лучше.

 

- А почему вы так озабочены этой проблематикой? У вас есть какие-то опасения относительно ситуации в округе.

 

- Конечно, есть. Я не раз из высказывал ее на всех возможных для меня уровнях. Как любой врач по симптомам определяет болезнь, так и любой имам по внешнему виду своего прихода определяет состояние общины. Не партийную принадлежность, конечно. Но по поведению и высказываниям,  по особенностям исполнения ритуалов мы не только всегда отличим шиита от суннита, представителя одной правовой школы в Исламе от другой, но и  представителя  одного исламского политического течения от другого и даже статус данного лица в группе. На протяжении ряда лет мы видим,  как изменяется округ с этой точки зрения и понимаем, что округом не зря заинтересовались специалисты из Москвы. Мы понимаем, что за этими изменениями стоят определенные силы и конкретные люди. Мы не всегда можем точно судить об их истинных намерениях, поскольку оперативно-разыскной деятельностью мы не занимаемся, но определить на глаз их присутствие мы вполне можем. Мы видим, как они пытаются влиять на общину и даже подминать ее под себя. Пока мы еще, благодаря Всевышнему, справляемся собственными силами и силами наших друзей, но нужен к решению проблемы нужен системный подход, концепция и выработка управленческих решений. А их нет. В результате мы видим, что в Таджикистане, или на Северном Кавказе в поле зрения правоохранительных органов попадают ребята из Нового Уренгоя, из Ноябрьска, из Радужного. Они пытаются завладеть оружием, перейти границу СНГ, уйти в Афганистан, они нападают на милиционеров. Кто их учит этому? Мечеть? Нет. Разгуливающие по городу идеологи террористов. А нам говорят, что с ними  нельзя бороться, т.к. нет состава преступления.

 

- Т.е. ждут, что взорвется что-нибудь, как это было в Татарстане, где власти довольно долго попустительствами ваххабизму и взялись за дело только произошел теракт на нефтепроводе?

 

- Трудно сказать, чего они ждут. Опыт показывает, что когда что-то происходит, то профилактические меры уже не спасают. Ведь мы знаем, что когда что-то произойдет, то тень упадет на всех мусульман. А мы не желаем становиться жертвами десятка отморозков. Мы не хотим терять из-за них авторитет, который заработан нашими мусульманами из среды нефтяников и газовиков, которые здесь много построили, жили и умирали на этой земле. Благополучие нашего округа основано на том, что когда-то в давние годы его становления здесь начали работать специалисты из Азербайджана, Чечено-Ингушской республики, здесь до начала 90 - х гг. работал «Таджикнефтегаз», нефтяники Татарстана, Башкирии, т.е. тех регионов, где нефть начали добывать задолго до того, как здесь ее разведали. И сейчас здесь работают их дети. И мы не хотим, чтобы доверие государства к мусульманам, заработанное трудом двух-трех поколений мусульман в округе было подорвано.

 

- Что привлекает экстремистов в наши места?

 

- Безусловно, не климат и не возможность заниматься зимними видами спорта. Привлекательным для них является возможность заработать на свои политические цели, ближе подобраться к стратегически важным объектам. Им интересны крупные города. Если вы поедете по тюменским деревням, никаких «бородатых» и «лесных братьев» вы там не увидите.

 

- Вы хотите сказать, что в крупных городах они создают свои сетевые экономические инфраструктуры, которые способны сами себя и прокормить, и вооружить, и воспитать новое поколение боевиков?

 

- Безусловно. Я хочу сказать, что их наплыв в эти города обусловлен только экономическим интересом. Возможно они не те же самые люди, которые воюют на Кавказе, но они подготавливают среду и создают экономические структуры для того, чтобы затем перейти в более решительно наступление. Они выполняют еще одну немаловажную задачу – вербовка новых кадров. Их стратегия внедрения – это результат новой доктрины, приспособленной для наших российских условий, спецификой которой является высокий уровень коррупционности. Стратегия эта основана на широком спектре подготовки благоприятных условий для организованной борьбы – это и налаживание связей с криминальным миром, и установление доверительных отношений с отдельными сотрудниками в силовых структурах, и даже с внедрением во власть через органы муниципальной власти.

 

- Вы хотите сказать, что подготовка ими почвы включает в себя и работу с властью?

 

- Через экономическую деятельность они легко устанавливают необходимые связи. Они активно лезут под легальную «крышу». Нелегальные варианты их уже не устраивают. Они хотят быть самостоятельными. Нас это настораживает. Такие попытки должны вовремя пресекаться. Традиционные мусульмане не стремятся к такого рода активности. Наши имамы не совмещают экономическую и проповедническую деятельность. Мы занимаемся культурно-просветительской деятельностью, возрождением нашей исламской российской культуры. И эта деятельность требует постоянного внимания, ежедневного труда. Но пришло время, к сожалению, когда мы должны отвлекаться от решения своих прямых задач и заниматься также борьбой с радикализмом и экстремизмом.

 

- Вы недовольны уровнем компетентности власти по этому вопросу?

 

- Дело не в моем неудовольствии. Дело в том, что это плохо для округа. К примеру, я уверен, что ни один оперативный работник не сможет отличить ваххабита от хабашита. Он с трудом отличит в беседе хизбутахрировца от таблиговца. А ведь эти группы имею различные политические стратегии для достижения политических целей. У оперативников не всегда есть время заниматься изучением богословских основ этих радикальных идеологий т их стратегий. Случается, что таблиговская пропаганда проникает в мечети даже под видом предвыборной агитации. А мы все ищем «состав преступления», вместо того, чтобы противостоять реальной экспансии.

 

- Приведите хотя бы один конкретный случай некомпетентности власти в этой борьбе?

 

- Я уже говорил о том, что стратегия радикальных сект здесь на округе заключается в том, чтобы максимально использовать легальную «крышу». В том числе они пытаются дорваться и до легальной проповеднической кафедры. Они нагнетают свое присутствие в мечети в рамках своей стратегии подготовки почвы. Они не могут здесь распространять свою литературу и вести  пропаганду, т.к. на этот счет у нас есть распоряжение муфтия ХМАО-Югра, но запретить им приходить для совершения молитвы мы не можем. И все бы ничего, пока они не решили, что могут начать свое наступление. В мой адрес посыпались уже не просто упреки в притеснении, а оскорбления и угрозы физической расправы и угрозы захвата мечети.

 

Тогда Совет мечети мы обратился к нашим прихожанам, чтобы они организовали дежурство и при первых попытках заниматься запрещенной деятельностью, удаляли этих людей из мечети. Ответственным за эту работу у нас был уже упоминавшийся Шамиль Хайбулаев. Я не знаю людей, которые бы относились к этому парню без должного уважения и доверия. Он выявил квартиры, на которых они собирались и конкретного человека, который занимается подбором новых кадров для экстремистской деятельности и провел с ним беседу. После этого прибыли эмиссары из Сургута и пытались просили его прекратить идеологическую борьбу по дискредитации их деятельности. Но когда поняли, что это бесполезно, то включили в действие уже наработанные связи.

 

Когда Махач Ханакаев (так зовут эмиссара экстремистов) совершил тяжкое преступление, то объявил, что именно член Совета мечети и заместитель главы дагестанской диаспоры Шамиль Хайбулаев послал его для совершения этого преступления. Парня пригласили к г-ну Самохвалову и, когда ничего не подозревающий Шамиль к нему пришел, то был арестован. Теперь его обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Вот вам совсем свежий пример того, как эти люди добиваются своей цели. Терять настоящему преступнику нечего. У него продолжается условный срок, он совершил новое преступление, за ним тянется след в Дагестан, где он был неоднократно был замечен в компании вооруженных экстремистов группы уничтоженного недавно амира Дагестана Умалата Магомедова (по некоторым центральноазиатским СМИ он проходит как Умалатов). Об этом оперативникам сообщают его бывшие односельчане. Пострадавший по делу также дает показания о его связи с преступными группами. Однако ни милицию, ни местное ФСБ почему-то совсем не волнуют такие подробности. По оговору этого «праведника» они посадили парня, отправили в Тюмень, определили ему самые худшие условия содержания, угрожали ему расправой с семьей и унижениями. Понимая реальность угроз, он попытался зарезать себя и попал в больницу.

 

- Каков метод борьбы с этими явлениями?

 

- Нужно пресекать связи между этими самими группами и вести работу по пресечению их связей сливаться с властными структурами. Шамиль, к примеру, мурид шейха Саида Афанди из Чиркея. Учениками его являются многие муфтии Северного Кавказа и большинство имамов Дагестана. Шамиль как раз из этой среды. Не секрет, что 50 имамов-муридов этого шейха погибли на Северном Кавказе за интересы России, противостоя экспансии ваххабизма. Так что он очень хорошо понимает все опасности. Число убитых экстремистами имамов говорит само за себя.

 

- Что дает вам силы и надежду на то, что все решится благополучно?

 

- Мы уповаем только на Всевышнего Аллаха, Его Милость и Милосердие. Мы надеемся на собственные силы, на здоровые силы наших диаспор, которые не оступятся от своего земляка и защитника. Ни азербайджанская диаспора, ни дагестанцы, ни киргизская, ни татарская.

 

Но диаспоры не имеют права заниматься решением этих проблем. Это может сделать только государство. Однако чиновники не всегда компетентны в этих вопросах.

 

- Не понижается ли уровень компетентности тогда, когда преступник обладает связями и ресурсами?

 

- Я могу сказать только одно: нам доказать свою правоту без связей и ресурсов, без государственного подхода очень трудно. Ведь выявление такого рода преступлений против государства связано с риском для жизни. Еще раз повторю, что количество погибших в России имамов и православных священников, касавшихся этих вопросов, говорит само за себя.

 

Я не раз получал в свой адрес угрозы о создании проблем со здоровьем. Эти разговоры не записывались на диктофон, как вы это делаете сейчас, но это не значит, что их не было.

 

- И все же собирается ли наша многонациональная мусульманская община, состоящая из такого большого количества уважаемых людей защищать права человека, который встал на защиту ее благополучия?

 

- Мы сразу же отреагировали. Мы написали характеристики и письма от Совета мечети и от диаспор. Нас поддержала добрым словом Н.Ф. Кривошапова, которая дала ему хорошую характеристику. Мы ей очень благодарны за этот акт гражданского мужества. Нас поддержал муфтий Дагестана, а РУБОП Дагестана ответил нам на запрос о том, что Шамиль никогда не попадал в их поле зрения и чист перед законом. Я, конечно, согласен, что парень этот молодой и горячий, во многих вопросах проявляет нетерпеливость. Возможно, это кого-то пугало. Но горячий нрав – это еще не повод для тюремного заключения. Интересно то, что наши свидетельства в его пользу и наши заявления по поводу оживления их деятельности игнорируются.

 

- Как изменилась жизнь общины после этого случая?

 

- Община осиротела, а экстремисты сразу же вернулись на прежние позиции. Они вернулись в тот же день, как его арестовали. Мы еще не знали о происшедшем, а эти люди уже по-хозяйски собрались в нашей мечети.

 

- Не похоже ли это на плановую расправу под прикрытием правоохранительных органов?

 

- Не могу сказать, потому что не знаю. Но в таких случаях важно установить то, кому это выгодно. Это оказалось выгодно только экстремистам и криминалу. Ни местные органы власти, ни городскую власть, с которой мы находим понимание, ни мусульман это событие не может порадовать.

 

- Если бы у Вас была возможность обратиться к окружной власти и лично к губернатору по этому вопросу, о чем бы сказали?

 

- Я бы просил  обратить внимание на жизнь нашей общины. Я бы обратил внимание на то, что острие борьбы должно быть направлено на лидеров этих групп. Без лидеров сама группа рассыпается, а мы уже подберем молодежь и начнем с ней работать, учить и помогать и, если Бог даст, в большой, теплой, светлой, удобной мечети.

 

Что касается дела, о котором шла речь, то я уверен, что здесь нужен государственный подход, широкий взгляд на проблему. Это не какая-нибудь мелкая «разборка» между коммерсантами и решать такие проблемы «коммерческими» методами не представляется возможным.

 

Галина Гилязетдинова