Муфтий Иркутской области: «Нужно много терпения»
«Служить Всевышнему и народу, достойно представлять ислам и способствовать тому, чтобы мусульмане своим трудом помогали миру и процветанию города и области» – так говорит о своём призвании муфтий Иркутской области Фарид Мингалеев. Согласившись стать гостем «Прогулок по городу», имам-хатыб рассказал об истории соборной мечети Иркутска, которой в ноябре исполнится 115 лет, и о том, как интерес к арабскому языку привёл его, горного инженера по профессии, к вере.
Относительно недавно с Иркутской мечети на улице Карла Либкнехта сняли строительные леса: в этом году был восстановлен минарет, сейчас идут в основном внутренние работы – сколачивают новые полы, на потолке появится лепнина, идёт ремонт стропильной системы. Новые окна уже установлены.
– Осторожно, здесь укрепляли крыльцо, опалубку ещё не убрали, – предупреждает нас Фарид Мирзагитович. Необходимость ремонта памятника истории и архитектуры назрела уже давно, однако серьёзные работы начали в 2004–2005 годах, потом были перерывы в финансировании, и вот работы возобновились. В следующем году их планируется завершить.
– Иркутск всегда был многонациональным и многоконфессиональным городом, – говорит об истоках мусульманских традиций в Приангарье муфтий. – Нашей мечети уже 115 лет, её построили ещё в конце XIX века, основную лепту внесли купцы братья Шафигуллины, Шайхулла и Загидулла. Они купили деревянную усадьбу на Саломатовской улице (теперь – Карла Либкнехта. – «СЭ»), которая стояла в углу нынешнего двора, и устроили в ней первую мечеть, а затем организовали сбор средств на каменную мечеть.
Строительные работы по приспособлению деревянного дома начались зимой 1897 года, и уже летом мечеть была открыта, над коньком здания появился минарет. Позже, в 1993 году, деревянную разобрали.
– Кем были первые прихожане?
– В основном татары и башкиры, переселенцы из регионов Поволжья и Урала, а из Средней Азии и Кавказа приезжих было очень мало. Мусульмане попадали в Иркутск разными путями: кто добровольно, как купцы, кто – спасаясь от голода в Поволжье. Из Приангарья в Татарстан приезжали вербовщики и приглашали переезжать в Сибирь целыми сёлами – работать, жить, осваивать восточно-сибирские земли. Попадали сюда и раскулаченные семьи, и ссыльные. В наши, советские годы многие приезжали на работу – по распределению, на комсомольские стройки, на БАМ – и здесь остались.
Старшее поколение, люди, которым сегодня по 70–80 лет, хорошо говорит по-татарски, соблюдает обычаи, а молодёжь и люди средних лет уже не так, особенно в городах.
Мечеть действовала и в советское время. Её закрывали лишь на несколько лет, в 1939 году, рассказывал ранее в интервью газете «Конкурент» собеседник издания, а после войны открыли. Долгое время верующие делили здание с советскими организациями. Здесь, к примеру, находился цех швейной фабрики, а в цокольном этаже располагались коммунальные квартиры. Только в восьмидесятые мечеть была возвращена мусульманской общине.
Сам Фарид Мингалеев из семьи раскулаченных, родился в Касьяновке Черемховского района, где жил с родителями до окончания школы.
– Я живу в Иркутске с 1976 года. В Черемховском районе я закончил 10 классов, сюда приехал поступать на горный факультет Иркутского политехнического института, пошёл по стопам отца и старшего брата. Отец работал в шахте №10/16, а брат – машинист роторного экскаватора на открытом угольном разрезе. Профессия горного инженера на моей малой родине считалась тогда самой уважаемой, престижной.
Диплом горного инженера я получил в 1981 году, после чего получил направление в институт «Иргиредмет», некоторое время проработал там, даже хотел пойти по пути науки, собирался защитить кандидатскую диссертацию, но обстоятельства сложились иначе: зарплаты там были невысокие, а у меня появилась семья, которую надо было содержать. Работал на разных предприятиях в Иркутске по своей специальности, в том числе в проектно-конструкторском бюро «Востсибугля», преподавал горное дело в геолого-разведочном техникуме.
– Для вас Иркутск стал родным городом?
– Да, что уж говорить, я с 17 лет живу здесь, всю сознательную жизнь. До сих пор, когда проезжаю мимо общежития №2 горного факультета на Лермонтова, 87, чувствую тепло. Столько раз по этому тротуару проходили, несколько раз на дню бывало бежали с пары в общежитие. А в город выезжали нечасто, это было целое дело. Сначала только с кем-то – или с однокурсниками, или с земляками. В то время развлечений было не так много, как сейчас. Ходили в кино на Карла Маркса – в «Художественный», «Гигант», «Хронику».
С тех пор как я приехал в Иркутск, конечно, в городе многое изменилось, всё на моих глазах. Стало очень много машин, появились новые здания…
– А характер города изменился?
– Пожалуй, нет. Он скорее такой спокойный, размеренный.
– Если представить город как человека, какой он, по-вашему?
– В годах, опытный, мудрый.
– Как случилось, что молодой человек, горный инженер, пришёл к вере?
– Родители у меня очень религиозны. Мои сёстры и братья (я самый младший в семье) не пошли по стопам родителей в смысле веры. Отец всегда совершал все пять молитв, соблюдал пост в месяц Рамазан, делал пожертвования, умел читать Коран. Мама тоже очень набожная. В 1990-е годы я начал посещать нашу мечеть как прихожанин, стал приходить на пятничные службы.
Мы покидаем мечеть и отправляемся туда, где Фарид Мингалеев «сделал свои первые шаги к исламу», – к библиотеке им. Молчанова-Сибирского на улице Российской. Именно там, в отделе иностранной литературы Дома политпросвещения, по учебнику Сигаля он начал самостоятельно изучать арабский язык.
– В 90-е годы появилась свобода, демократия, стали открываться национально-культурные центры. Татарско-башкирский культурный центр образовался одним из первых. Общение с единоверцами тоже способствовало, но в основном это, конечно, из семьи, пример родителей. Помогло и знание татарского языка. Я вообще всегда интересовался языками. В 70–80-е годы занимался английским, когда учился в политехе, меня преподаватель иностранного даже освободила от занятий и направила на факультатив технического перевода. Потом как-то интерес перешёл на арабский. Не могу назвать себя много читающим человеком, но в библиотеке что-то поискать, покопаться любил. Так получилось, что именно здесь, в библиотеке Молчанова-Сибирского, я сделал свои первые шаги приобщения к исламу, потому что арабский язык – это важная часть ислама. Изучение Корана без изучения арабского языка невозможно. В отделе иностранной литературы не давали книгу на дом, так что я приходил в выходной и переписывал учебник в тетрадку и занимался.
– Всё-таки арабский язык привёл вас к Корану или интерес к языку появился как часть интереса к религии?
– Арабский язык – это часть науки ислам. По сложности он, наверное, не уступит русскому. На том этапе был интерес просто к языку, потому что мои родители умели на арабском читать и писать, но так получилось, что я не успел у них научиться. В 1994 году открылись курсы арабского в помещении Татарско-башкирского центра, я с радостью сразу на них пошёл. В основном туда ходили пожилые женщины, а из мужчин только я один. Преподавали арабские студенты-медики из Судана и из Мавритании. Мы занимались часа два, а потом было чаепитие, разговаривали, общались. После этого я начал посещать мечеть. Выучил молитву уже со всеми тонкостями.
– Люди, которые говорят на разных языках, и думают по-разному. Даёт ли вам что-нибудь с этой точки зрения знание нескольких языков?
– Кругозор расширяется, более уверенно себя чувствуешь уже и в исламе и в жизни. Понимаешь больше значение слов, даже тех же мусульманских имён.
– Что означает ваше имя?
– Моё имя означает «единственный, неповторимый».
Параллельно с курсами арабского языка Фарид Мингалеев стал ходить на молитвы в мечеть, где был замечен старейшинами.
– Я был одним из немногих молодых местных прихожан в то время, наверное, самый первый из молодых, потому что тогда наши прихожане были в основном уже пенсионного возраста. Вообще молодёжь была, но это были мигранты из Средней Азии, с Кавказа. Совет общины предложил мне поехать учиться на имама, потому что на тот момент имаму было уже больше 80 лет. В то время я уже начал читать Коран на языке оригинала и принял предложение. В 1995 году уволился с работы и поехал учиться в Казанское высшее мусульманское медресе «Мухаммадия». В 1997 году вернулся в Иркутск, полгода проработал в мечети муэдзином, то есть помощником имама, а уже в декабре меня на общем собрании избрали имамом-хатыбом.
– Что это означает?
– Имам – это предстоятель на молитве, который руководит пятиразовым намазом и джума-намазом, хатыб – это проповедник. Имам-хатыб – руководитель мусульманской общины города Иркутска. В районах области с моим участием созданы уже двенадцать общин. Во многих городах, где ещё нет регистрации общины, существуют религиозные группы. На общих собраниях, уже областных, меня выбрали муфтием, то есть руководителем областной централизованной религиозной организации мусульман «Байкальский муфтият». Получается, что я возглавляю городскую и областную общины.
– Что самое главное для духовного лидера мусульманской общины?
– Справедливость и честность нужны, надо иметь религиозные знания, понимать основы веры и, согласно законам нашей веры, строить порядки. Конечно, в мечети есть люди со своими обычаями, которые они привезли из тех мест, где жили раньше, они могут отличаться, хотя ислам один для всех. Есть и новые люди, которые только приходят к нам, а ведут себя высокомерно, сильно настаивают на своём.
– И как вы с ними поступаете?
– Нужно много терпения, – улыбается имам. – Религия учит нас скромности и послушанию: дома – отцу, в школе – учителю, в стране – главе государства, в мечети – имаму. С верующими людьми у меня получается договориться, всё-таки они со мной соглашаются.
За последние пять лет число постоянных прихожан мечети как минимум удвоилось: если судить по пятничной службе, на общую молитву приходят около 600 человек, говорит собеседник «СЭ».
– Оба этажа у нас вмещают около 600 человек, по пятницам мечеть переполнена, даже во дворе люди стелят коврики на бетон и молятся.
– С чем связан такой рост интереса к религии?
– Думаю, это потребность человека в духовности. Если в советское время была идеология, сейчас её нет, но всё равно человеку нужно жить духовной жизнью. Вера – это духовная пища для любого человека. Думаю, это происходит и потому, что правительство России идёт навстречу верующим, даёт свободу строить мечети, молиться, и региональные власти нам помогают ремонтировать мечеть, интересуются нами, приглашают на различные общественные мероприятия. В Иркутской области создан межконфессиональный совет.
В мечеть приходит в основном молодёжь, в том числе мигранты, которые приезжают работать на сезон. Мы всегда держим двери открытыми. Я знаю, что в некоторых городах мечеть открывается только на обеденную службу и послеобеденную, а у нас все пять молитв здесь читаются, и люди приходят на утреннюю молитву летом в 4 утра, на последнюю – в 12 часов ночи. Ближе к зиме первая молитва – в начале восьмого часа, а ночная – полдевятого вечера.
В последнее время я вижу в мечети и молодых русских ребят.
– Чем их привлекает ислам?
– Возможно, тем, что для мусульман употребление спиртного – тяжкий грех, в исламе полный запрет на алкоголь. В последнее время молодёжь привлекают радикальные направления. Но я стараюсь участвовать во всех мероприятиях и показывать, что религия несёт мир, и хочу, чтобы мир был межнациональный, межконфессиональный. В каждом народе есть разные люди. То, что человек носит определённые имя и фамилию, не значит, что у него есть вера. И если его родители не воспитали, то мы уже вряд ли исправим. Религия же всегда призывает всех к добру. Поэтому мы стараемся всё зависящее от нас делать. Призываю людей всегда воздерживаться от грехов, делать больше добрых дел. Что поделать, людей порой толкают на преступления бедность, социально-экономические причины.
– У вас как у руководителя и духовного лидера общины много задач. Какие вы считаете основными?
– В первую очередь, я служу Всевышнему, стараюсь делать богоугодные дела, выполнять свои обязанности тщательно, чтобы молитвы наши были приняты. Во вторую очередь, я служу народу. Конечно, стараюсь больше возглавлять службу в мечети, потому что, раз меня избрали имамом, народ мне доверяет. Стараюсь, чтобы прихожане были довольны – нужно ведь и бытовые условия в мечети создавать: ковры, условия для омовения.
Для меня главное – служить Всевышнему и людям, способствовать тому, чтобы люди могли удовлетворить свои духовные потребности, представлять достойно ислам, способствовать миру и дружбе между всеми народами. Создавать условия, чтобы мусульмане своим трудом помогали процветанию нашего города и области.
